Рост антисемитских настроений — одна из наиболее обсуждаемых тем сегодня в Европе. Так, например, согласно недавно опубликованному исследованию Community Security Trust, в Великобритании в 2014 году удвоилось число антисемитских инцидентов. Другое недавнее исследование показало, что в Италии приблизительно 30% членов общины ощутили на себе ухудшение отношения к евреям за последние годы. Однако, согласно последнему масштабному исследованию, доля антисемитов в Британии (8%) и Италии (20%) все же значительно меньше, чем во Франции (37%). По антисемитским настроениям Франция смогла обогнать даже Россию (30%), где, впрочем, в последнее время главным объектом фобии служат другие национальности. В том, как и почему евреи бегут из Франции, разбиралась Елена Серветтаз.
Je suis juif de France. Париж после терактов
В районе главной синагоги Парижа, в центре города, неподалеку от Больших магазинов, теперь еще больше полиции, чем обычно. Перед центральным входом нельзя останавливать машину — и не потому, что сегодня шаббат, а потому, что сразу же отреагируют службы безопасности: «Проезжайте. Не положено».
На улице в будке сидит вооруженный полицейский, еще трое с автоматами охраняют второй вход, а рядом припаркован полицейский фургон, из которого слышны переговоры по рациям. Впрочем, в ту самую среду 7 января 2015 года, за несколько минут до того, как террористы расстреляли почти всю редакцию сатирической газеты «Шарли Эбдо», охраны возле синагоги уже было немало.
Через несколько дней произошел второй теракт, теперь в кошерном супермаркете. Несмотря на это, в первую после терактов субботу правоверные евреи пришли на шаббат.
«Эта синагога не закрывалась даже тогда, когда Париж был в оккупации, и здесь точно так же проводили службы каждую субботу», — рассказывает мне один из сотрудников парижской консистории.
«Нам советовали не приходить сюда, но мы не хотим с этим соглашаться. Если мы уступим сейчас, значит, террористы победили», — объясняет 50-летняя француженка, листая Сидур (сборник иудейских молитв). Через металлоискатели проходят абсолютно все: тех, кого знают в главной синагоге Парижа, впускают без вопросов, тех, кто оказался здесь случайно, просят показать паспорт.
Через несколько дней здесь установят телекамеры, оцепят соседние улицы и даже «своих» будут пускать в порядке строгой очереди: после Республиканского марша, когда весь мир вместе с Парижем заявил: «Я — Шарли», в главной синагоге будет столько же народа, что и в дни Киппура. На сиденьях черно-белые листовки: «Я — Шарли, я — иудей, я — полицейский». В зале почти нет свободных мест: премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху, президент Франции Франсуа Олланд, премьер-министр Манюэль Вальс, экс-президент Франции Николя Саркози приехали сюда, чтобы почтить память 17 погибших в парижских терактах. Звучит скрипка «Плачь, Израиль», плачут родственники погибших, дети зажигают свечи, раввин синагоги Моше Себбаг трубит в шофар (еврейский ритуальный духовой инструмент). В зале нет напряжения. Люди кричат израильскому премьеру: «Биби, Биби!», он поднимает руку и приветствует всех присутствующих. «Я специально заняла место в проходе, я бы хотела сделать с Биби фотографию на память, — говорит молодая женщина по имени Мириам. — Он ведь ясно сказал, что после того, что случилось здесь, во Франции, мы можем уехать в Израиль. Нас там ждут».
Если еще совсем недавно Мириам сомневалась, то «Шарли Эбдо» и теракт, совершенный Амеди Кулибали в магазине Hyper Cacher, заставили ее решиться: она репатриируется в Израиль. «Мы уедем всей семьей, чтобы чувствовать себя в безопасности», — объясняет Мириам. Она не одинока в желании обезопасить себя и близких, даже если премьер-министр Франции Манюэль Вальс, реагируя на призыв Нетаньяху, заявил: «Франция без евреев — не Франция».
Если еще в прошлом году, по данным Еврейского агентства, около 7 000 французов переехали в Израиль (в 2013-м — всего 3 293 человека), то в 2015-м уехать из Франции может более 10 000 евреев.
Те, кто не репатриировался в Израиль после терактов в Тулузе и Монтобане, совершенных Мухаммедом Мера в марте 2012 года, в январе 2015-го для себя уже все решили. Если еще в прошлом году, по данным Еврейского агентства, около 7 000 французов переехали в Израиль (в 2013-м — всего 3 293 человека), то в 2015-м уехать из Франции может более 10 000 евреев. 40-летний Давид, отец трех мальчиков, готовить свою алию (так называется репатриация у евреев) начал еще в июле 2014 года, когда десятки протестующих вышли в центр Парижа в поддержку Газы с криками «смерть евреям». «Даже если мои дети ходят не в религиозную, а в обычную школу, я не хочу рисковать, — объясняет Давид. — Мы всë решили, мы уезжаем. У моих детей здесь нет будущего».
Все, кто решился на репатриацию после терактов, говорят, что Франция сегодня совсем не та страна, в которой они росли.
Алия — сознательный религиозный поступок, прописанный в законе Израиля «О возвращении». Но Моше Себбаг, раввин главной синагоги Парижа, сам несколько лет назад приехавший во Францию из Израиля, говорит, что не все евреи боятся. «Это не тот шаг, на который идут сгоряча. К нему нужно долго готовиться. Это индивидуальное решение каждого — уезжать или нет. И потом, власти отреагировали на последние события так, как нужно. Сейчас мы чувствуем себя в большей безопасности, — говорит раввин Себбаг. — Мы чувствуем эту силу правительства, они серьезны в своих намерениях». По его словам, никому не нужно объяснять, почему как во Франции, так и в Израиле случаются теракты. «Это радикальный ислам, джихадисты. Если бы ничего такого не было, мы бы все жили в мире и согласии уже давным-давно», — считает он.
Зелено-коричневые: как исламские фундаменталисты подружились с националистами
Если правительство Франции делает все возможное, чтобы доказать серьезность своих намерений касательно безопасности, республиканских принципов и секулярного характера Пятой республики, то не вся оппозиция здесь может доказать, что у них нет антисемитского прошлого. Основателю крайне правой партии «Национальный фронт» Жан-Мари Ле Пену никогда не забудут и не простят фразу, что «газовые камеры — всего лишь деталь» в истории Второй мировой войны. Его дочь Марин Ле Пен старается изменить имидж партии и исправить представление о «Нацфронте». Чтобы попытаться наладить отношения с евреями во Франции, Ле Пен встречалась в США с представителем Израиля в ООН Роном Просором. Глава израильского МИДа тогда отреагировал почти мгновенно и назвал эту встречу ошибкой. Датская партия евроскептиков и противников иммиграции (Народная партия) в свое время отказалась от альянса с «Нацфронтом» именно из-за проблем с антисемитизмом. «Мы не любим „Нацфронт“. Они по сути антисемиты», — заявил тогда официальный представитель партии. Президент Совета еврейских общин Франции и вице-президент Всемирного еврейского конгресса Роже Кукерман неоднократно говорил о том, что опасность для евреев Франции исходит не только от радикальных мусульман, но и от сторонников «Нацфронта». «И те, и другие ассоциируют евреев с системой, которая не принимает их. И вновь возникает образ козла отпущения, как в 30-е годы», — цитирует Кукермана «Фигаро». В год последних президентских выборов, согласно данным опроса общественного мнения (Fondapol), 49% избирателей «Нацфронта» выступали против президента-еврея во Франции.
В начале прошлого года во время манифестации «День гнева» во Франции десятки националистов и крайне левых собрались вместе, чтобы пройти маршем по улицам с лозунгом: «Евреи, вон из Франции». Их призыв поддержали тогда сторонники радикального ислама. Такой альянс здесь называют красно-зелено-коричневым.
В социальных сетях антисемитские угрозы уже не редкость. А после парижских терактов скандально известных комик Дьедонне, которого уже неоднократно обвиняли в антисемитизме, на своей странице в Facebook написал: «Я чувствую себя Шарли Кулибали». Дьедонне преследуют по статье за «оправдание терроризма». Французский прокурор заявила, что Дьедонне намеренно выбрал имя террориста, захватившего заложников в кошерном магазине, а не имя братьев Куаши, расстрелявших редакцию «Шарли Эбдо». «Он намеренно своей целью выбрал евреев», — отмечала прокурор. Дьедонне грозит штраф до 30 тысяч евро.
«Все разъехались»
Маленькие мальчишки в кипах бегут по улице показать мне, где находится их дом, а заодно рассказать о квартале: «Вот посмотри, когда я был еще совсем маленьким, здесь и здесь были кошерные магазины. А там моя мама покупала хлеб на киддуш в пятницу». — «А где же эти магазины сейчас? — спрашиваю. — Тут, похоже, только обычные рестораны и обычные магазины?» — «Все продали, а хозяева уехали. Насовсем уехали. Понимаешь?» — объясняет мне 10-летний житель девятого района Парижа.
Через бульвар, если идти вверх по улице, можно еще найти несколько религиозных книжных магазинов. Сейчас в столице сезонные распродажи. На витрине одной из еврейских лавок тоже написано «Soldes». Позднее пожилой хозяин рассказал мне, что отдает все книги по дешевке, чтобы закрыть свою лавку. «Здесь практически никого больше не осталось. Никто не приходит за книгами, чтобы готовиться, например, к бар-мицве. Все разъехались», — вздыхает он.
Уезжают, конечно, не все. Уезжают только те, кто может уехать. Репатриируются либо молодые семьи с детьми, либо студенты, чтобы начать взрослую жизнь прямо в Израиле, либо молодые специалисты.
Репатриация не так легка, как кажется. Главный барьер, конечно, язык. Выучить современный (не библейский) иврит быстро может не каждый. Именно поэтому раввины во Франции говорят, что алию нужно готовить. Каждому олиму (еврею, решившемуся на возвращение) правительство Израиля помогает с языковыми курсами, первоначальным жильем или даже выплачивает небольшое пособие. Самое трудное — найти работу на месте. «Я бы с радостью уехал, видя то, что происходит в Париже, — рассказывает мне 38-летний врач Арон, — но у меня сейчас здесь дела идут очень хорошо, и я могу обеспечивать свою семью. На иврите я не говорю. Конечно, сомнения есть только из-за работы на месте. Именно по этим причинам, думаю, массовый исход пока и не начался».
Возле печально известного теперь на весь мир кошерного магазина даже месяц спустя после теракта стоят металлические барьеры, у синагоги припаркован полицейский фургон, а на земле — горы цветов и записок. «Я боюсь, что последние теракты могут дать пример другим дремлющим джихадистам. И почти каждый день по радио мы слышим о все новых и новых задержаниях радикальных исламистов во Франции», — говорит Арон.
Филипп Дармон, служитель (хаззан) другой известной синагоги на улице Бюффо, находящейся в пяти минутах ходьбы от главной синагоги Парижа, дает, в отличие от раввина Себбага, более пессимистичные прогнозы. Дармон говорит, что в идеале все евреи должны вернуться в Израиль, если речь идет о религиозных целях. «У евреев такая история, что они никогда не могли быть долгое время в безопасности в каком-то одном месте. Вспомните погромы и другие трагедии. Сегодня у нас есть Израиль, что хорошо. Я не вижу будущего для евреев во Франции в долгосрочной перспективе. Посмотрите на то, что случилось за последние десять лет, и это не только Мухаммед Мера и последние теракты. Еще в июле меня лично оскорбили дважды на улице. Один раз я был в кипе, в другой раз они даже не видели никаких религиозных знаков, но знали, кто я. Проблема в том, что здесь слишком много мусульман. Я именно так и считаю, вы можете оставить это в своей заметке. Мусульмане против евреев. Не все, конечно, не будем огульно говорить. У меня есть друзья-мусульмане, — говорит Дармон. — Французские власти нам говорят, что не надо смешивать мусульман и джихадистов. Но сегодня нужно проверять каждого мусульманина — как это уже начинают делать в Израиле, как это уже давно делают в США».
«Одну мою знакомую этим летом отказался принять врач только потому, что она еврейка. Он ей просто сказал: „Уходите. А лучше уезжайте, пусть вас полечат в секторе Газа“».
По мнению Филиппа Дармона, проверять и контролировать нужно каждую мечеть во Франции и каждого имама, иначе проблему не решить. «Мусульмане во Франции тоже делают обобщения — смешивая государство Израиль и еврейскую общину здесь. Отсюда столько ненависти к нам, — подчеркивает хаззан Дармон. — Одну мою знакомую этим летом отказался принять врач только потому, что она еврейка. Он ей просто сказал: „Уходите. А лучше уезжайте, пусть вас полечат в секторе Газа“». Дармон уже отправил одного своего сына из Парижа в Израиль и говорит, что не исключает, что может вывезти туда вскоре всю семью.
Не каждый решится бросить всë и уехать. Кто-то, как Симон, оставит в Париже свой бизнес, а семью переправит в почти теперь уже французский город в Израиле Нетанья: «Мое агентство недвижимости будет продолжать работу во Франции, пока мы будем жить там. Я буду возвращаться в Париж раз в месяц, мне этого будет достаточно».
Кто-то, как 44-летний Фабрис, уехал в Израиль не из-за терактов или угроз безопасности. «Я поехал, чтобы наконец быть ближе к Богу, иудаизму и Израилю. Ничто, кроме любви к Израилю, не сподвигло меня на этот поступок. Это всегда было моей мечтой — жить здесь», — рассказывает он по телефону.
Каждая утренняя служба в шаббат в любой синагоге мира заканчивается одинаково. После чтения Торы и перед чтением каддиша ятом (поминальной молитвы) евреи молятся за государство Израиль и обязательно за ту страну, в которой проходит служба. На улице Виктуар — в главной синагоге Парижа, на улице Бюффо, как и во всех синагогах Франции, в этот момент забывают о разделении государства и религии и молятся за Французскую республику с таким же усердием, как и читают свою главную молитву на все времена «Внемли Израиль».